*** Когда Тим увидел вегикел, то даже покраснел от нахлынувшего на него удовольствия. Красивый был вегикел и чистенький, не то что полупаром "Сиверия". И очень по сравнению с полупаромом огромный - размером с Аккумуляторную Батарею. - А? - спросил он Марию. - Видала? Вот это вегикел так вегикел. Марии вегикел тоже понравился, но ее очень беспокоили последствия. - Форменное идиотство, - сказала она. - Это же надо додуматься! Ты хоть представляешь, что с тобой сделают, если узнают? - Ничего не сделают. И ничего не узнают. Это же списанный вегикел, сама слы-шала. Нет, ну красавец! Это если бы я с Проспером не договорился и просто украл, тогда конечно, могли бы быть и последствия. Да и то вряд ли. Нет, ну лихой вегикел я папаньке достал! - Кончится тем, - пророческим тоном сказала Мария, - что папаша твой этот вегикел сначала загадит, а потом спьяну где-нибудь потеряет. Помяни мое слово, вот этим вот самым все и кончится. А комконовцы найдут и скажут - почему это списанный вегикел в пространстве болтается? Широко улыбаясь, Тим сказал: - Они скажут, что это очень странное происшествие и возьмутся Странников ис-кать. Очень они Странников искать любят. Обо мне и не вспомнят. Даже если как следует намекнуть. *** - Папа, открой, пожалуйста, дверь! - сказал Тим. Тиму пришлось некоторые пять минут подождать, потому что опять был вечер и опять Анатоль Максимович отличался медлительностью. Анатоль Максимович сначала прокашлялся довольно отвратительным кашлем, а по-том спросил: - Что тебе надо, сынок? - Я пришел поздравить тебя с твоим днем рождения и подарить тебе по этому случаю подарок. Ты открой, пап! - Только есть у меня нет, - предупредил Анатоль Максимович. - Это ничего. Ты, главное, открой. Анатоль Максимович открыл, но сына внутрь не пускал - он был в тот вечер близок к состоянию озверения. - Так что тебе надо, сынок, я не понял что-то? Про себя Тим сокрушенно вздохнул, но наружу сокрушение свое не выпустил. Надо через это пройти, отец все-таки - примерно так подумал про себя Тим. Он увидел, что папаша готов. Что никаких дней рождения ему больше не надо. На некоторую, очень короткую микросекунду Тиму даже стало жалко себя. Но он пересилил жалость и сказал Анатоль Максимовичу, немножко, правда, упрекающим тоном: - Помнишь ли ты, папа, что у тебя сегодня день рождения? Анатоль Максимович, особенно медлительный в тот день, немного подумамши, произнес своему сыну Тиму: - Ага. - Тогда выслушай, пожалуйста, мои поздравления и прими от меня подарок. Анатоль Максимович обдумал предложение Тима и кивнул, - Я, сынок, отвечаю тебе согласием, - сказал он Тиму. - Тогда, папа, я тебя поздравляю. - Спасибо. - И желаю тебе... - А вот этого вот... - предупредил его Анатоль Максимович и отрицательно пока-чал головой. - Вот этого вот ты уж пожалуйста мне. Приходят всё и желают. Не спрашивают ничего, все желают и желают, - пожаловался он сыну. Может, я не же-лаю, чтобы мне всякие там желали! - Напрасно ты, папа, - ответил на это Тим, - отвергаешь любовь и чувства хо-рошо знакомых тебе людей. Но это к делу не относится. Я хочу, папа, сделать тебе по - дарок. А ты его от меня прими. Анатоль Максимович снова подумал, глядя на Тима с нескрываемым подозрением. - Хорошо, - ответил он наконец. - Я приму от тебя подарок, сынок. Давай его сюда. Только есть у меня нет! После этого Тиму пришлось очень крепко повозиться, чтобы уговорить отца выйти с ним на улицу и проехаться к пустырю на бесколеске Боба Исаковича. Тим очень честно старался, но отец согласия своего не давал. - Я никак не могу дать тебе на это согласия, сынок, и не говорю тебе всего, что я о тебе и о твоем подарке думаю, не хочу я этого говорить. Потому что у меня сегодня день рождения, а я не привык его портить всякими там конфликтными столкновениями. Я только хочу спросить тебя, сынок - почему ты так вреда для меня хочешь? Чем это я тебе мешаю? Моежт, мне для твоего спокойствия умереть? В конце концов они, конечно, сцепились, но Тим, сжав зубы, не дал себе воли и не стал ударять отца кулаками, а просто обхватил его поперек туловища и поволок вон из квартиры. А отец безумным голосом звал на помощь. *** - Это еще откуда? - спросил Анатоль Максимович очень обеспокоеным тоном, увидев вегикел. - Кто-то решил меня навестить? Скажи мне, Тим, кто этот кто-то, который решил навестить Анатоля Камеррера? Саймон? Эй, Саймон! Где ты? Ты что, действительно решил меня навестить? - Нет, папа, - ответил Тим Анатоль Максимовичу. - Никто, к сожалению навестить тебя не решил. Это я просто тебе такой подарок на твой день рождения приготовил. - Какой? - спросил Анатоль Максимович и еще больше обеспокоился. - Какой? Я нигде не вижу подарка. Он попробовал оглядеться, чтобы, значит, поискать, какой же ему подарок приго-товил сын Тим на его день рождения. Он огляделся, ничего не найдя, но на Тима ничего нехорошего не подумал. На самом деле Анатоль Максимович и думать-то хорошенько не мог по причине своего болезненного состояния, а главное, по причине нахождения перед ним самой настоящей Толстушки. Он ничего не мог думать и только на Толстушку смотрел. - Папа! - сказал ему Тим. - Ты напрасно смотришь по сторонам, потому что подарок - прямо перед тобой. Я достал тебе в подарок на твой день рождения вот этот вегикел, на котором ты, согласно своего желания, можешь теперь отправиться куда хочешь. Только вот бумаг я тебе на этот вегикел выправить не сумел. Ты извини меня за это маленькое для тебя неудобство. Когда до Анатоль Максимовича дошел смысл сказанных ему слов, ему сильно взгрустнулось. Он подумал, что вот и здоровье кончилось. Анатоль Максимович и раньше догадывался, что здоровье у него не резиновое, но как-то все думал, что не сейчас. Самая главная жалость для Анатоль Максимовича заключалась в том, что нача-лось с головы. Он очень хорошо знал, что на Аккумуляторной Станции голову уже года с четыре как не лечат. Но раньше этот недостаток Анатоль Максимовичу, как и прочим жителям Поселка, казался необременительным, потому что никто еще голову свою не доводил до такого состояния, чтобы ее лечить. Теперь вот выяснилось, что действи-тельно неудобство. Ох, и как же не понравилось Анатоль Максимовичу, что со здо-ровьем у него началось именно с головы! - Послушай меня, сынок, - попросил сына Анатоль Максимович. - Послушай и скажи, на самом ли деле я стою здесь с тобой на Большом Пустыре с выключенными фонарями? - На самом, - ответил ему Тим. - Тогда ответь мне, сынок, видишь ли ты перед собой какую-нибудь Толстушку? - Меня удивил твой вопрос, папа, - несколько обиделся Тим. - Я отношу твой вопрос за счет твоего скабрезного состояния. Которое вообще-то в день рождения любому простительно. Я, со своей стороны, главным образом вижу перед собой вегикел. Причем не какой-нибудь там полупаром (который в некотором отдалении отсюда я тоже мог бы увидеть, если бы такое желание у меня возникло), это настоящий большой, даже очень большой межзвездный вегикел, который ты мог бы и узнать, папа, потому что точно такой же тебе уже приходилось пилотировать лично. Вот толстушек я никаких практически не вижу. Меня, папа, просто удивляет твое отношение к моему подарку. - Сынок! - радостно воскликнул Анатоль Максимович, - Ты наградил меня облегчением духа. За что большое тебе и человеческое спасибо. - Пожалуйста! - великодушно ответил Тим. - Толстушками, - объяснил Анатоль Максимович, - мы, пилоты - звездонавты, называли этот данный конкретный тип космического вегикела. По причине их несколько необычной для космических средств формы. Обрати внимание - у нее никакой талии нет. - Я помню, - ответил Тим. - Я просто сразу не подумал, что толстушкой ты зовешь этот вегикел. Я просто забыл, так что извини меня, папа, за мою невольную рез-кость. - Но это еще не все, - продолжал Анатоль Максимович. - Теперь я хочу, Тим, чтобы ты ответил на мой вопрос следующего содержания. Скажи-ка мне, Тим, что делает здесь этот вегикел? - Он отпилотирован сюда, чтобы стать подарком тебе к твоему дню рождения. - Правильно, - похвалил Тима Анатоль Максимович, - именно это я и расслышал. И чтобы окончательно проверить свою догадку, я задаю тебе, сынок, еще один вопрос. Не удивляйся, Тим, этому вопросу, даже если он покажется тебе в высшей степени странным. Я хочу понять, сынок, верно ли я понял своей не очень здоровой головой, что вот этот вот вегикел, который мы с тобой оба видим стоящим на Большом Пустыре, и который ты, по твоим словам, подарил мне на мой день рождения - верно ли я понял, сынок, что вот этот вегикел теперь мой? Или моя голова все-таки не очень здорова? - Папа, - твердо ответил Тим, - ты не ошибаешься. Этот вегикел теперь твой. Хотя я понимаю, что насчет твоей головы могут быть самые различные мнения. Но уверяю тебя, папа, что ты можешь взойти на этот вегикел и отправляться куда хочешь согласно своего желания. Тогда Анатоль Максимович решил, что этот чудесный вегикел ему снится вместе с Тимом, и решил немного соснуть в надежде прибавить своей голове здоровья. Он за-крыл глаза и немного пообмяк, так что Тиму пришлось Анатоль Максимовича рукою придерживать от падения. Однако Анатоль Максимовичу что-то не спалось и он снова открыл глаза. - Верно ли я тебя понял, сынок? - спросил он Тима еще раз. - Верно, - еще раз подтвердил Тим, вежливо улыбаясь. - Она моя? - Он твой. - И я могу взойти? - Можешь. - Согласно моего желания? - Согласно. Анатоль Максимович укрепился на своих ногах, еще немного пообдумывал ситуа-цию, а затем, очень внезапно, начал проявлять повышенную активность. Он вырвался из рук Тима, быстро побежал к вегикелу, затем так же быстро вернулся к Тиму и стал с бешеной скоростью трясти ему руку, потом опять побежал к вегикелу, но на полпути резко остановился и замотал головой. - Тим! - закричал он, - Я не могу взойти на борт своей... своего вегикела в таком состоянии, в каком я нахожусь сейчас! Я не хочу, чтобы она при первом свидании по-знала меня таким, как я есть сейчас. Отнеси меня домой, Тим, положи меня в холодную воду и полощи, пока пары спиртного не выйдут окончательно из моей головы, которая все-таки не так здорова, как я хотел бы, чтобы она была здорова в такой момент. - Да пожалуйста, - ответил Тим. - Я, папа, могу сколько угодно таскать тебя туда-обратно, хотя если ты поинтересуешься моим мнением, то это все никому не надо. Я предвидел возникшую ситуацию и захватил с собой такие специальные таблет-ки, которые, как выпьешь, так всю нетрезвость из тебя сейчас же выводят. Вот по-смотри! И он протянул отцу ладонь, наполненную маленькими зелененькими шариками. - Тим! - громко закричал отец. - Зачем ты меня опять раздражаешь, Тим, этими твоими таблетками?! Разве ты не знаешь, что таблеток я не люблю и что они на меня никогда не действуют? - Но, папа, это очень эффективные таб... - Не смей, сынок, говорить со мной о таблетках в такой момент, когда мне на день рождения подарили Толстушку! Лучше неси меня, куда я тебе сказал и положи меня в холодную воду, чтобы я даже никогда и не слышал об этих твоих таблетках! - Пожалуйста! - сказал Тим и, пожав плечами, приготовился отнести отца туда, куда он ему сказал. Но тут Анатоль Максимович опять закричал: - Тим, сынок, не уноси меня отсюда. Это слишком долго. Я лучше попробую сам, без таблеток и холодной воды. Поставь меня обратно на ноги. И опять послушался Тим. Он поставил Анатоль Максимовича обратно на ноги и сказал: - Как хочешь, папа. Но я бы тебе все-таки посоветовал. - Hет. Я сейчас просто поднатужусь и протрезвею. Вот увидишь. Раз такое собы-тие. - Папа, - предупредил его Тим. - Так не бывает в жизни, чтобы человек просто поднатужился и только от этого протрезвел. Я бы посоветовал тебе... Но Анатоль Максимович в раздражении отмахнулся и, не сводя глаз с вегикела, на-чал поднатуживаться. И протрезвел. Тим удивленно развел руками и сказал Анатоль Максимовичу: - Теперь, пала, ты можешь, не стыдясь, всходить на свой собственный вегикел, который я тебе к твоему дню рождения подарил. И глядя прямо перед собой совершенно трезвым взглядом, ступая совершенно трезвыми шагами, Анатоль Максимович взошел на вегикел и совершенно трезвым го-лосом произнес: - Здравствуй, Толстушка! Я твой новый хозяин. На что вегикел ответил ему несколько недовольным тоном: - Здравствуй, Анатоль Максимович. Надеюсь, ты не собираешься управлять транспортным средством, в нетрезвом состоянии находясь? - Собираюсь, - агрессивно подтвердил Анатоль Максимович. - Тем более, что я сейчас поднатужился и поэтому трезв. - Советую тебе, Анатоль Максимович, - ответил на это вегикел мужским голосом, что было нарушением субординации, потому что, если уж к тебе, как к женщине об-ращаются старшие по званию, то и будь любезен как женщина отвечать. - Советую тебе, Анатоль Максимович, принять в таком случае отрезвительные таблетки. Вот эти. К Анатоль Максимовичу откуда ни возьмись подкатил маленький такой хрусталь-ненький столик, а на нем тарелочка, а на тарелочке две красных горошинки, точь в точь такие, какие Анатоль Максимовичу незадолго предлагал Тим. Только разве что крас-ненькие. Анатоль Максимович, несмотря на то, что трезв был только благодаря исключи-тельной выдержке и натуге, очень хорошо понимал, что с вегикелом, на котором ты собираешься куда-нибудь пилотировать, лучше всего никаких отношений не портить и даже наоборот - всячески их поддерживать. Старые это были машины. И капризные. V Анатоль Максимовича всегда в запасе был припасен для Тима десяток-другой историй по их поводу. Анатоль Максимович хорошо знал, что вегикел свой надо как следует изучать и любить, и ни в коем случае не ссориться, разве что совсем уж припрет. По-этому Анатоль Максимович ссориться с вегикелом из-за какого-то голоса или, там, таблеток не стал, а наоборот, благодарно улыбнулся и таблеточку в рот принял. И еще спасибо, хитрец, произнес вегикелу. От таблеточки Анатоль Максимовича передернуло трижды и потянуло, как выра-жались когда-то его коллеги, "на ломовой блёв", однако перетерпев, Анатоль Макси-мович почувствовал освобождение от натуги. - Ну, так, - сказал он Тиму посвежевшим голосом. - Ты, сынок, погуляй по Пустырю часок-другой, а я маленечко прошвырнусь туда-сюда на этом транспортном средстве. Но Тим уходить пока не собирался. Он еще не все сказал своему отцу. - Пала, - сказал он Анатоль Максимовичу, - Перетерпи немного, потому что я тебе не все сказал из того, что хотел сказать тебе в этот памятный для тебя день твоего рождения. - Тогда говори скорее, - нетерпеливо поглядывая на комнату управления, ответил Анатоль Максимович. - Мне хочется уединиться с моим новым вегикелом, чтобы узнать его транспортные качества получше. - Пала, - сказал на это Тим, - я очень хотел подарить тебе этот подарок к твоему дню рождения от себя лично. Однако получилось так, что в его приобретении участвовали многие наши с тобой знакомые. Я считаю, что это и их подарок тоже. Я думаю, мы можем с тобой оценить их необыкновенную чуткость, что они оставили нас вдвоем, а не приперлись шумной гурьбой, тем самым несколько подпортив праздничность настрое-ния. Но они находятся здесь, неподалеку и хотят лично принести тебе свои поздравления с твоим днем рождения, который ты отмечаешь сегодня. Мне кажется, папа, что с твоей стороны было бы очень неправильно их поздравления в свой адрес не принимать. Мне кажется, папа, мы с тобой должны выйти из вегикела и сказать нашим друзьям спасибо. - Пожалуй, ты прав, сынок, - без особенного восторга ответил ему Анатоль Мак - симыч. - Это будет невежливо, если я не скажу спасибо. Хотя лучше бы ты, сынок, приобрел этот вегикел своими собственными усилиями. Это была очень хорошая идея - подарить мне вегикел. Как это она мне самому в голову не пришла. На это Тим ничего Анатоль Максимовичу не ответил, а наоборот, взял его под руку и вывел наружу из вегикела. Теперь все фонари на Большом Пустыре были включены и в их ярком свете перед вегикелом стояли в радостном возбуждении знакомые Тима и их родственники. Как только Тим с Анатоль Максимосвичем показались в дверях вегикела, они стали при-ветственно размахивать бутылками и руками, а также восклицать приветственные слова. - Поздравляем тебя, Анатоль Максимович, с днем твоего рождения, а также с не - обычайно ценным подарком, который подарил тебе твой сын Тим, - сказали они очень веселыми голосами. Анатоль Максимович растроганными глазами оглядел знакомых и их родственников, особенно обрадовавшись большому количеству бутылок, ими размахиваемых. И он сказал им большое спасибо от имени всего сердца, но пить, сказал, он сейчас не может, потому что вегикел водить в нетрезвом состоянии запрещает устав Космической службы по проведению полетов, да и вообще перед вегикелом неудобно - начинать знакомство с вождения в нетрезвом состоянии. - Мы все понимаем, - радостно ответили ему знакомые и их родственники. - Мы все понимаем и совсем не против, чтоб ты не пил хотя бы в порядке исключения. Мы сами все это выпьем - за тебя, за твой день рождения, за твоего замечательного сына и за подарок, который он, не без нашей помощи и поддержки, приобрел тебе на твой день рождения. И тут же стали пить вино сами, без малейшего намека чтоб угостить. Анатоль Максимович почему-то этому огорчился, но поднимать шум не стал, а на-оборот, еще раз, самым что ни на есть искренним тоном, сказал им всем большое от имени всего сердца спасибо и попрощался с ними, потому что ему не терпелось уеди-ниться со своим новоприобретенным вегикелом. Однако знакомые и их родственники стали с изумлением переглядываться, как будто чего-то недопоняв. - Как это "до свидания"? - сказали они, с некоторым недоумением приподняв правые брови. - Мы вроде чего-то недопоняли. То есть, что вы этим своим "до сви-дания" хотите нам сказать, уважаемый Анатоль Максимович? Мы, можно сказать, ста-рались-старались для ради вас и вашего дня рождения и никак не ожидали на ваше "до свидания" в конце концов напороться. Неужели вот она, человеческая благодарность, Анатоль Максимович? Анатоль Максимовичу стало очень неловко перед знакомыми и их родственниками и он тут же заверил их, что совсем не вот она человеческая благодарность, что ничего такого в смысле человеческой благодарности он не планировал. Но вообще - то Анатоль Максимович не совсем понимал, что такое возмутило знакомых и их родственников из Аккумуляторного Поселка. - Чего они хотят, Тим? - спросил он сына уголком рта, чтобы знакомые и их родственники его вопроса не заметили. Другим же уголком рта он ободряюще улыбался и глазами подмигивал, чтобы знакомые и их родственники покуда не оскорблялись. - Я думаю, папа, они хотят, чтобы ты их покатал. В знак человеческой благодар-ности, - предположил Тим. - Что ж, - ответил Анатоль Максимович. - Хоть у меня и были свои планы на-счет уединения с вегикелом на предмет ближе с ним познакомиться, я думаю, это можно устроить. Вегикел, слышавший, конечно же, все, что говорилось о нем из-за открытой двери, тоже подал голос: - Вполне можно устроить прогулку, мои внутренние объемы это позволяют. Гово - рят, что вегикелы не совсем компетентны в вопросах человеческой благодарности, однако мне кажется, что это будет им жест. - Ишь ты! - отреагировал Анатоль Максимович на замечание вегикела. - У этой Толстушки есть свое мнение и она не стесняется его высказывать перед хозяином. Тут чувствуется хорошая рука. Кто был твой последний хозяин, Толстушка? - Вы у меня первый, - тихим голосом ответил вегикел, на что Тим бестактно расхохотался.
*** Когда вы используете исследовательский вегикел типа "Толстушка" на манер прогулочного катера, да еще мечтаете при этом показать гостям как можно больше достопримечательных мест Глубокого Космоса, о которых, по вашему мнению, ваши гости не очень осведомлены - будьте готовы к некоторому количеству жалоб. Исследовательский вегикел типа "Толстушка" (у него есть более точное и офици-альное название, но автор данных конкретных строк не очень понимает это название, не очень хорошо его помнит и, главное, не считает очень важным приводить его здесь, тем самым внимание читателя всякой глупостью засоряя), как можно выяснить из первых страниц его технического описания или, что еще лучше, из пространного разговора с самим вегикелом, принадлежит к классу транспортных средств сугубо универсального назначения. Это вам и боевой корабль, это вам и исследовательское судно с массой всяких интересных приборчиков, и спасательное средство и вообще какое угодно - в том числе и пассажирское. Толстушка может принять на борт до трехсот пятидесяти человек - при условии, что люди это неприхотливые и к жалобам на тесноту, на малую приспособленность камбуза к современным запросам любителей правильной гастроно-мии, а также и на все остальное, непривычные - они и поспят где сидят, и сожрут что дадут. Но вот пляски, песни, крики, дружеские потасовки и недружеские выяснения давно сложившихся отношений - все это требует чего-то другого, чем вегикел типа "Толстушка". Даже если на борту не триста пятьдесят человек, а, скажем, меньше, чем сто. Вегикел - тут мы склоняемся к отданию ему полного уважения - сделал все, чтобы гости, к полетам по Глубокому Космосу непривычные, хотя бы не испытывали мук тошноты. Нельзя сказать, что это удалось ему абсолютно, только пространство он колол как бы самой тоненькой, самой безболезненной иголочкой, и переходики совершав исключительно короткие. И все равно - через пятнадцать часов знакомые Тима и их родственники запросились домой, куда и были тут же доставлены. Анатоль Максимович сначала вегикелом увлекся очень и даже чрезмерно. Он бросил гостей, удалился в комнату управления и всех, кто пытался нарушить его интимное уединение с вегикелом, осаживал текстом типа: "Потом, потом!". Он там чего-то с вегикелом разговаривал, он какие-то кнопочки нажимал, он по пульту рыскал не то что глазами, а просто - таки даже и собственным носом - он, кроме того, песни пел хором с вегикелом, о чем случайным знакомым родственника одного знакомого Тима было собранию со смехом тут же доложено. Он просто упивался своим новоприобретением, он потом, когда вышел, даже сказал Тиму: - Тим, сынок, я просто не верю своим органам чувств! Я такое спасибо тебе, сы-нок, что даже просто совсем другой человек! - Да чего там! - ответил ему Тим, с удовольствием улыбаясь. - Ну, как вегикел? Навел ли ты с ним мосты взаимоотношений? - Да, навел, - радостно ответил Анатоль Максимович, - и еще какие мосты! Это самый лучший вегикел, с которым мне когда-либо приходилось иметь дело! - Да чего там! - негромко сказал вегикел, вмешиваясь в беседу отца и сына. - Ты тоже, вроде, не такой уж дурной хозяин. - Вегикел! - сказал Тим уже не таким довольным голосом. - Известно ли тебе, вегикел, что подслушивать, а тем более, и вмешиваться в чужие разговоры, пользуясь результатами подслушивания, нехорошо? - Нет, - ответил вегикел, - мне об этом ничего не известно. Анатоль Максимович, тем временем, никакого недовольства поведением вегикела не высказал, а даже и наоборот, выслушал его с гордостью. - Я его Максимом назвал. - ласково сказал он. - В честь отца. Толстушка ему не нравится. - Видите ли, - опять встрял вегикел, - я ощущаю в себе мужское начало. - Я даже вот чего решил, -- добавил Анатоль Максимович. - Поскольку я опять при вегикеле, тем более при таком, я решил с этого самого дня завязать со своим ал-коголизмом. Алкоголизм и вождение космических транспортных средств передвижения в Глубоком Космосе - несовместимы. - Вот это хорошо, - с необыкновенным одобрением словам отца заметил Тим. - Вот это совсем правильно. Это я одобряю без всяких предватительных условий. - Ага! - сказал Анатоль Максимович, - Тут ты точно. Но вокруг было шумно и очень весело. Бутылками знакомые Тима и их родствен-ники уже не размахивали, а использовали их исключительно внутрь. Они громко разговаривали друг с другом и были очень счастливы тоже. Они позвали Анатоль Максимо-вича разделить с ними их радость по поводу такого удачного для всех дня рождения, но Анатоль Максимович с большим сожалением отказался: - Нельзя, - сказал он им, отворачивая от бутылок глаза. - Я за пультом. Тогда знакомые Тима и их родственники стали очень настойчиво настаивать на своем предложении, но когда Анатоль Максимович уже готов был согласиться, вмешался Тим. - Вы что делаете, мои знакомые и их родственники! - воскликнул он недовольным голосом. - Ведь сказано же вам - человек за пультом. Тогда знакомые Тима и их родственники попросили Тима разделить их удовольствие от такого удачного дня рождения. - Тим, - сказали они. - мы тобой восхищаемся и хотим разделить это восхище - ние с тобой вместе путем совместного распития этих прекрасных спиртных напитков. Тим обеспокоено посмотрел в сторону Анатоль Максимовича, который как бы ни - чего и не делал, а даже смотрел в сторону, но отчаянно (и это Тим видел прекрасно) боролся со своим недугом, который вообще-то излечить ничего не стоит, только не в Аккумуляторном Поселке, где некоторые болезни не лечат по причине технических неисправностей всякого оборудования; Тим, стало быть, обеспокоено посмотрел на отца и попробовал отказаться, чего его знакомые и их родственники абсолютно не поняли. - Если ты так шутишь, Тим, то это очень неудачная шутка. Во-первых, ты не за пультом, как твой отец Анатоль Максимович Камеррер, во-вторых, ты просто-таки обещал нам это дело отметить в нашей компании, а в-третьих и в самых главных, ты вообще никогда от таких предложений с нашей стороны не отказывался, тебя даже останавливать иногда приходилось. А уж когда Тима уговорили, уговорить Анатоль Максимовича не составило никакого труда. После первого же глотка Анатоль Максимович начал навязывать знакомым и родственникам давно известную им историю о Планете, Где Все Можно, но его из уважения не перебивали и даже охали в нужных местах, а также аплодировали по настоятельным просьбам Тима. Тим даже что-то такое запомнил о том, что все они в полном составе, на Аккумуляторную станцию не забегая, на эту планету отправиться собрались. Особенно радовался Проспер Маурисович, пьяненький, но по - прежнему насчет Странников бдительный - ему очень хотелось хоть одним глазком взглянуть на эту подозрительную планету. Здесь, правда, мнения разошлись и для сведения этих мнений наиболее трезвые и хитрые головы предложили предварительно совершить еще маленький прогулочный полетик, после чего желающие вернутся в Поселок, а прочие отправятся на поиски планеты Анатоль Максимовича. Хитрые головы хитро подмигивали и прозрачно наме-кали, что в таком режиме полет к Планете не состоится вообще. Но остальные головы были в то время абсолютно бесхитростные и их хитрых подмигиваний не заметили напрочь. Не успел вегикел по имени Максим сделать, уже в самостоятельном режиме, пару проколов глубоко космического пространства-времени, Анатоль Максимович впал в состояние, при котором, что называется, не вязал лыка, и его пришлось уложить баиньки в одной из отдыхательных комнат. Однако долго разлеживаться, находясь в состоянии алкогольного опьянения, было не в привычках Анатоль Максимовича. Очень скоро он вновь появился на людях, где сразу развил бурную деятельность, совершенно не одобренную ни сыном его, ни вегикелом Максимом, ни прочими знакомыми Тима и их родственниками на борту вегикела. Го-воря грубо, но прямо, началось черт те что, о котором ни один из участников первого прогулочного полета в деталях ни черта не помнит, но помнит, что это действительно было черт те что. *** Проснувшись наутро, Анатоль Максимович ощутил себя на чужом диване. Сначала он немного постонал, потом повздыхал, потом что-то такое себе под нос поворчал и попробовал раскрыть глаза. Раскрывши, он их как следует протер, пригляделся очень внимательно, только все равно ничего не понял. - Где это я? - спросил Анатоль Максимович громким голосом. - В Глубоком Космосе, Анатоль Максимович, - ответил ему кто-то. - Позвольте предложить вам отрезвительную таблетку. - А? - сказал Анатоль Максимович, ничего по - прежнему не понимая. - Ничего не понимаю. Кто это? Тим, ты, что ли? - Тим спит, Анатоль Максимович. Это я говорю, вегикел ваш, Максим. Анатоль Максимович без звука принял отрезвительную таблетку, помучился ма-лость, ее глотая, и опять внимательно пригляделся к окружающей его действительности. Сначала он увидел ноги. Они были обуты в незнакомый ботинок и выглядывали из под дивана, где отдыхал Анатоль Максимович, тем самым заставив его предположить, что вчера Анатоль Максимович кого-то убил. Но убивать, находясь в состоянии алкогольного опьянения, не было в привычках Анатоль Максимовича. Был он, что и говорить, человек несколько задиристый и во хмелю мрачный, но все же не до такой степени. Единственное, что мог совершить Анатоль Максимович в настроении буйства, заключалось в набитии кому-нибудь физио-номии, но и такое случалось редко, поскольку обычно физиономию набивали как раз самому ему лично. Анатоль Максимович наклонился со своего дивана к ногам и в верхней их части обнаружил тело, похожее на тело Эксклюзивного Представителя Проспера Маурисовича Кандалыка. - Что это он тут делает? - подумал Анатоль Максимович и вегикел тут же ответил: - Спит. Он еще не проснулся. Вот даже и не знаю, будить ли его сейчас? Вопрос вегикела Максима Анатоль Максимович оставил без комментариев, потому что метрах в трех от дивана заметил в этот момент голову. Лицо у голопы было закрыто спутанными волосами и потому неразличимо, но из-под волос торчали рыжие усы, принадлежащие давнему дружку Тима Бобу Исаковичу. Боб Исакович шумно и очень грустно вздыхал, потому что уже фактически просыпался, только очень не хотел от-крывать глаза. А на диванчике напротив, уютно свернувшись, лежал некий Аскольд, про которого Анатоль Максимович знал не так чтобы очень много, но знал вся же, что был этот Аскольд сыном красивой южной женщины по фамилии Мораторья. Анатоль Максимович задумался. В порядке очереди в его голову пришло все, что было ей доступно из оставшихся воспоминаний о вчерашнем вечере, - он счастливо вздохнул, вспомнив о подарке на день его рождения, и сокрушенно вздохнул, вспомнив о том, как он некрасиво этот день рождения отмечал. Точней, конечно, не вспомнив, а сделав логичный вывод о некрасивости. - Ох, нехорошо, - тихо сказал он и сделал еще один вывод. Вывод был такой: если дружки Тима, а также Проспер, к дружкам не слишком относящийся, находятся на вегикеле, который куда-то мчится сквозь необъятные просторы Глубокого Космоса, то где-то здесь должен находиться и Тим. Тем более, что вегикел Максим сообщил ему, что Тим спит. - А где же Тим? - спросил Аиатоль Максимович, недоуменно оглядываясь, на-сколько ему это позволяла болезненно задеревенелая шея. - Здесь он, сейчас проснется, - ответил сзади вегикел почему-то женским и не-приятно знакомым голосом. - Максим, почему ты говоришь женским и неприятно знакомым голосом? - задал свой следующий вопрос Анатоль Максимович. - Он до того допился, что хочет, чтобы я ему вдобавок ко всему еще и мужским голосом разговаривала, - прокомментировал вегикел. Анатоль Максимович, предчувствуя недоброе, преодолел сопротивление шеи и обернулся. За его спиной стояла Мария. Она стояла в своей излюбленной боевой стойке - уперев кулаки в бедра, нехорошо выпятив челюсть и глядя на Анатоль Максимовича убийственными и прожигающими глазами. Анатоль Максимович отчасти из-за таких вот глаз старался с Марией как можно меньшие поддерживать отношения. То, что Мария была одета в ночную рубашку и больше ни в чем - даже на ногах, - совсем не уменьшало устрашающего действия ее боевой стойки, а даже и наоборот - усиливало его. Анатоль Максимович несколько скукожился в измерениях и сказал "ой". - Проснулся, значит, - сказала ему Мария. - Доброе утро, - вежливо ответил Анатоль Максимович. - А что ты, Мария, здесь делаешь на моем вегикеле? В ответ Мария остервенело набрала воздуху, до полной невозможности усилила прожигательность своих глаз, поэтому Анатоль Максимович поспешно добавил: - Я тебя, Мария, просто так спросил, без неодобрения. Мне просто интересно, Мария. - Я сопровождаю своего мужа в его непроходимой глупости, - ответила она, - чтобы удержать его от непоправимых поступков. Хотя, думаю, что у меня ничего не получится. При таком вот папаше... На слове "папаша" Мария несколько подвзвизгнула и Анатоль Максимович понял, что сейчас кое-что начнется. С максимальной положительностью он поглядел на свою невестку и сказал ей очень вежливо и в то же время очень так, знаете, веско нижеследующие слова: - Ты пока выйди, Мария, а? Я тут... Мне надо... мне надо сделать утреннюю гим-настику. Обдав Анатоль Максимовича презрением, Мария ответила, подвзвизгивая уже практически в каждом слове: - Представляю, что это за гимнастика. Я бы на твоем месте, тестюшка (вот за этого "тестюшку" тоже очень не уважал Анатоль Максимович общение с женой сына), насчет гимнастики уже и не беспокоилась; я бы на твоем месте, тестюшка, отговорила бы их всех и домой отправилась, А сам потом лети куда хочешь. Даже и лучше будет, если навсегда! У Анатоль Максимовича от этих слов мелькнуло нехорошее подозрение. - Погоди, Мария, - сказал он Марии. - Hе спеши с выводами. Объясни толком, от чего я должен вот эту вот компанию отговорить? Разве у нас с тобой, с Тимом, с его друзьями и их родственниками не увеселительная прогулка по Глубокому Космосу, на которую вы же меня и подбили? В этом месте Мария сказала замечательно мудрую фразу, которую Анатоль Мак-симович по достоинству как следует и не оценил - потому что был спросонок, навер-ное. Она сказала ему: - Пить надо меньше, тестюшка! - и добавила тут же. - Вспомнил! Прогулку мы уже давно закончили. И даже две! Теперь у нас поход. Во всех внутренностях Анатоль Максимовича появилось мокрое, холодное и уди - вительно противное полотенце. - И... куда? Этот вот поход... он куда, скажи мне, Мария?! - Так бы и убила старого идиота! - обоими кулаками ударив себя по бедрам, громким голосом ответила ему невестка Мария. - Сманил лучших людей и сам спьяну не помнит куда! - А что, уже утро? - вмешался с полу не до конца решивший проснуться Боб Исакович. - Вечность! Уже вечность, и ты ее проспал! - совсем закричала Мария. - Ну что за сброд, что за дикий сброд собрался у нас, в нашем Аккумуляторном Поселке! И с этими словами она решительным шагом ушла в отдыхательную комнату, где ее, по предположению Анатоль Максимовича, ждал, спя, его сын Тим. Анатоль Максимович страдальчески задумался над сказанными ему словами. - Максим! - позвал он вегикела, страдальчески немного подумав. - Скажи мне, Максим, куда сейчас направляется наша компания? - Мы направляемся по координатам, указанным вами, Анатоль Максимович, - ответил вегикел, - на планету, которую вы называли именем "Планета, Где Все Мож-но". Причем я о такой планете ничего не знаю. - Так я и думал, - с этими словами Анатоль Максимович сокрушенно вздохнул. - Мне почему-то так и подозревалось. А скажи мне, Максим, как так случилось, что мы летим на эту планету не в приятном уединении "ты да я"? Почему со мной летят все эти люди? Если бы Анатоль Максимович не был так сильно обескуражен происходящим, он наверняка обратил бы внимание на тон, которым с ним разговаривал принадлежащий ему вегикел. Другой какой бы и пропустил мимо ушей, но только не звездонавт. Звездонавты умеют различать тон, которым с ними разговаривают их транспортные средства. - Они не хотели, но вы очень настаивали. Вы сказали им, что без них ни к какой планете не полетите, потому что их общество вам дороже всего на свете. Хотя за несколько часов до того вы придерживались совсем наоборот. Анатоль Максимович сокрушенно покачал головой. - И... и Марию тоже я позвал? - искренне удивился он. - Ее особенно (этого, конечно, с вегикелами просто быть такого не может, но Анатоль Максимович готов был поклясться, что тут Максим гаденько подхихикнул). Вы объяснились ей в любви. Анатоль Максимовичу стало неловко, он слегка прокашлялся и незаметным образом огляделся. Но окружающие его люди не прислушивались, они были очень заняты про-цессом мучительного пробуждения. - А что она? - заботливо стараясь говорить потише, спросил Анатоль Максимович. - А она не объяснилась. - отрезал вегикел. И добавил деловым тоном. - Тут вот какое дело, хозяин. - Да-да? - повелительно сказал Анатоль Максимович. - Хотелось бы все-таки определиться, куда мы конкретно летим? А то что-то... Координаты, указанные вами, если выражаться дипломатически, несколько расплывчаты и неточны. - Да? - сказал Анатоль Максимович уже не таким повелительным тоном. - А как я сказал, Максим? - Вы сказали... - далее последовала неразборчивая фонограмма, звуком напоми-нающая последнее мычание сраженного тореадором быка. Задумчиво повращав глазами, Анатоль Максимович попросил: - Переведи-ка! Тоном "а что тут переводить, неужели непонятно?" вегикел перевел: - Вы сказали; "За той звездой налево и два прокола по шестьдесят. Как увидишь месиво, разбуди". - Ну, правильно, - утвердительно кивнув, сказал Анатоль Максимович. - Так что, до месива не добрались еще? - И я не уверен, что доберемся, - торжественно подтвердил вегикел. - Вы не конкретизировали звезду, так что мне пришлось по этому поводу строить догадки. Что касается проколов, то, как вам, я полагаю, известно, Анатоль Максимович, для совер-шения прокола нужно определить не один параметр, а, как минимум, шесть. Затем - я могу только догадываться, что вы имели в виду под термином "месиво". В моей памяти такого термина нет. Анатоль Максимович опять начал оглядываться, с невыразимой тоской вздыхая и глядя скучно. - Тебе никто не говорил, Максим, - спросил он голосом страдальца, - что ты за-нуда? - Нет, - ответил Максим. - Вы у меня первый. - Оно и видно. Если б я у тебя был не первый, ты бы знал главный принцип дей-ствия всех вегикелов, действующих по главному принципу своего действия. Вегикел немножко оскорбился и поэтому возразил: - Напрасно вы говорите такое, Анатоль Максимович. Я очень хорошо знало не только первый, но и... Анатоль Максимович презрительно поморщился. - Если ты насчет непричинения, то позволь тебе замолчать, Максим. Позволь по-править тебя и сказать тебе, Максим, что главного принципа ты не знаешь не по не-знанию, а потому что ему учатся только в процессе. Только в процессе! Спроси же меня, Максим, в чем заключается главный принцип твоего поведения! - Ну? - ответил вегикел. - Главный принцип твоего поведения, Максим, заключается в том, чтобы тонко своего хозяина чувствовать, ловить каждый его жест, угадывать каждую его... эту... мысль! - Насчет подхалимства и пресмыкания, Анатоль Максимович, - ответил оскорб-ленный в самых лучших чувствах Максим, - ничего такого в моих уставах не содер-жится. У меня, между прочим, какие-никакие, а все же и права имеются. Так что ты это брось, Анатоль Максимович. - И опять ты не понял по своей неопытности главную мысль главного принципа! - попенял вегикелу Анатоль Максимович. - У тебя и права могут иметься, и, не дай бог, строптивость в характере присутствовать может, это все пожалуйста, но для лучшего взаимодействия между вегикелом и его пилотом самое правильное - если вегикел до тонкостей знает о желаниях своего хозяина. Например, куда его зрачки повернуты, когда он говорит слово "туда". - Это я как раз понял, но там целое соз... - А также, уважаемый Максим, неплохо бы тебе ознакомиться с теми сокраще-ниями, которые в частных беседах между вегикелом и его пилотом применяемы будут. Например, слово "шестьдесят" по отношению к проколу означают все шесть параметров по нулю - самое, между прочим, применяемое при проколах, то есть по умолчанию, - Если б ты, Анатоль Максимович, вообще ничего не сказал, я бы так и сделал, но ты сказал "шестьдесят" и я воспринял это как значение первого параметра, то есть умножение дальности... - О, господи! - обеспокоился Анатоль Максимович. - И куда же нас в таком случае занесло? Здесь помешали беседе просыпающиеся друзья Тима, а также и сам Тим, вышедший из отдыхательной комнаты, чтобы поздороваться с отцом. - Здравствуй, папа! - сказал Тим. - Как спалось тебе на вегикеле, который я подарил тебе на день твоего рождения, состоявшийся вчера? В качестве ответа Анатоль Максимович посмотрел на Тима пристальным взглядом. - Доброе утро, Анатоль Максимович, - сказали в этот момент друзья Тима. - Hе скажете ли вы нам. куда мы направляемся на этом вегикеле, и, в частности, когда мы окажемся наконец дома? - Aral - ответил им Анатоль Максимович. - Я вам сейчас это скажу. Мы на-правляемся на этом вегикеле, который со вчерашнего дня носит название Максим, на планету, которую я знаю под названием "Планета, Где все Можно". - И о которой я не знаю ровным счетом ничего, потому что информация о ней у меня не содержится, - добавил со своей стороны вегикел. - Hет! - воскликнул Боб Исакович. - Только не это! Я очень плохо переношу полеты в Глубоком Космосе. Hу пожалуйста! Я больше не буду! - Господи боже! - вслед за ним воскликнул Проспер Маурисович. - Но я не могу! На мне большая ответственность. Ведь я - эксклюзивный... --------- Как кролик в шляпе фокусника, исчезает Windows Clipboard ------- Cчacтливo Алла, молчаливый глюк --- Транслятор двухходовой +/W32 1.1.1.2 Китежградского завода маготехники * Origin: Каков физический смысл понятий "нутро" и "чуять"? (2:5020/1941.61)